На правах ИМХО – делюсь мыслями, не стремлюсь никого убеждать в своей правоте.
Мне бывает любопытно читать воспоминания писателей о присуждении и вручении им различных литературных премий. Забавно также видеть заголовки типа «Лучшая книга года», «Лучший писатель года» и прочие в том же духе. Вся эта возня, безусловно, мила, но все же мне сдается, что принцип соревновательности хорош в спорте, а не в искусстве.
Обязательных для авторов художественных правил написания текстов не существует – вполне можно написать букву Ы 7 777 раз и считать написанное рассказом. Можно написать эту же букву 3 333 раза и считать результат хорошим рассказом. Штука в том, что любое произведение можно оценивать по-разному. Общеобязательных критериев хорошего рассказа, хорошего романа не существует; есть более-менее распространенные, но всегда найдется кто-то с ними несогласный. И присуждение литературной премии вовсе не свидетельствует о том, что произведение обладает какими-либо достоинствами. Премия ведь не падает с неба. Решение о ее присуждении принимает чаще всего жюри. Жюри составляют определенные люди, каждый из которых прочитал – остается на это надеяться, хи-хи – и оценил произведение исходя из собственных соображений.
Нужны ли литературные премии? С точки зрения искусства, конечно, нет. Что написано, то написано, и какая разница, кто как оценивает эти буквы и слова. С точки же зрения житейской премия, безусловно, полезная выдумка – порой она приносит деньги, зачастую – славу и новых читателей. Премии бывают ориентиром, когда выбираешь, что бы такого прочитать.
Вот, например, премию «Русский Букер» в 2008 году получил Михаил Елизаров за роман «Библиотекарь».
читать дальшеЕсли Вы роман не читали, я перескажу Вам сюжет. Я знаю, это занятие неблагодарное, но если бы кто-нибудь оказал мне такую услугу перед чтением, я был бы ему признателен, хи-хи. Ибо тогда я бы сразу знал, что это анекдот, растянувшийся на четыреста с лишним страниц, и читать его вовсе не стоит, можно просто послушать краткий пересказ.
Итак, живет на Украине один чувак. Году в двухтысячном умирает его дядя, проживающий в России, и чувак, которого зовут Алексей, подрывается в поездку для оформления наследства. Приехав, он сталкивается с товарищами дяди. Эти ребята, которых до чертиков много и которые до ужаса похожи друг на друга, несут какой-то неудобоваримый бред про книги и библиотекарей. Алексей недолго пребывает в непонятках –вскоре ему рассказывают, что жил-был такой советский писатель по фамилии Громов, писал он разные банальные книжки про целину, однако книжки эти обладают удивительным свойством – в случае прочтения конкретной книги с соблюдением условий Непрерывности и Тщания прочитавший и слышавшие чтение на небольшое время достигают усиления одной из своих способностей – силы, памяти, власти и т.п. Отсюда и названия книг – Книга Силы, Книга Власти, Книга Терпения и т.д. Существуют различные объединения посвященных в эту страшную тайну – они периодически мочат друг друга и отвоевывают книжки. Дядя Алексея был библиотекарем такого небольшого объединения, таковым становится и Алексей. Со временем он узнает о существовании седьмой книги, сохранившейся будто бы в единственном экземпляре, - Книги Смысла. Вскоре эта книга попадает к нему в руки. Алексей прочитывает ее и узнает, что с развалом СССР Россия не может сдерживать агрессию внешнего мира с помощью таких банальных средств, как всякие там боеголовки, самолеты, красная кнопочка и прочие мелочи – вся эта байда не работает. Однако если некий человек засядет где-нибудь и будет бесконечно читать семь книг Громова одну за другой, то над Россией будет образован некий незримый щит, который спасет страну от врагов. Далее новых друзей Алексей долго и нудно мочат, сам он выживает, оказывается заключен в бункер без права выхода из него и в конце концов, получив все семикнижие, начинает читать. Родина в безопасности, Алексей будет читать книги вечно. Вот и весь анекдот, он рассказывается гораздо быстрее, чем пишется такая пачка макулатуры, как «Библиотекарь».
В сущности, от характеристики «бредовый и никчемный» роман спасает лишь отношение к нему как к анекдоту. Этот анекдот немыслимо растянут, написан скверно, теми самыми «добротными, но пресными предложениями» , которыми были полны книги Громова. Текст пестрит свидетельствующими о беспомощности автора кавычками, говорящими о впечатлении автора от написанного им самим многоточиями, в авторской речи встречаются восклицательные и вопросительные знаки, что обычно меня огорчает.
В этом анекдоте полно нелогичностей. В нем повествуется о том, что спрятать десятки трупов одновременно погибших в драках стенка на стенку людей довольно несложно ; чтение вслух сравнивается с зубрежкой ; цитадель отчего-то именуется неприступной «с гражданской точки зрения» ; Совет библиотек именуется новым органом власти и управления, а про старый читателю остается только догадываться ; неоднократно указывается, что читателями Книг становились в основном люди без семей, в связи с чем неясна логика новых друзей Алексея, которые всеми силами втаскивали его, семейного человека, в свой мирок – при том, что никакими особенными достоинствами он не отличался и упирался, как мог.
Порой при чтении складывалось впечатление, что текст романа был написан единожды, более не перечитывался и не исправлялся. Иначе сложно объяснить следующие перлы: «Конечно, все складывалось как-то слишком хорошо, но после череды житейских неудач маленькая поблажка судьбы виделась вполне оправданной» ; «я вел со старухами бурную переписку» - при том, что писал записки только Алексей, а старухи в ответ не написали ни строчки. Еще меня порадовало описание действия на героя Книги памяти – звучит фраза «Не стану повторяться о пережитых обманных видениях» , после чего на добрую страницу идет перечисление этих самых видений.
Один из основных недостатков текста романа – унылые и тоскливые описания того, кто был с каким оружием, у кого были какие доспехи, кто где встал, кто куда побежал во время боя, кто с кем дрался, кого как звали и в том же духе. За счет пропуска такой бодяги можно было изрядно сократить объем книги и порадовать тем читателей, хи-хи. А так возникает ощущение, что Алексей, от лица которого ведется повествование, попросту не доиграл в детстве в солдатиков, и поэтому стал подвержен страсти утомительного описания расположения героев относительно друг друга в той или иной ситуации.
От некоторых словосочетаний меня воротило. «Бескровный силуэт» - это ли не чудо. На «стройной мачте флагштока» трепещет алое и отчего-то звонкое счастье – тоже изумительно глупо. «Голоса потоптались еще несколько минут, загудели шагами на лестничной клетке» - голоса, которые топчутся и гудят шагами, вызывают пиитический ужас. «Стена над кроватью топорщилась пустым гвоздем и следом квадратной пустоты» - хоть убейте, не пойму, как стена может топорщиться гвоздем. С равным успехом она может им пахнуть или притворяться этим самым гвоздем. «Скрипки взвыли реактивными соплами» - опять-таки непонятно, отчего имеет место такое скверное сравнение. Слова «из черного ниоткуда появились факельщики» едва не сподвигли меня отложить книгу – кажется, если хочешь написать о поджигающих что-нибудь факельщиках, первым делом придет в голову это самое пошлое черное ниоткуда. Далее в тексте есть еще более избитые и скверные описания – например, вот это: «Зрачки ее чуть прищуренных глаз плавали в волнующей чувственности» . Ну и ежику понятно, что если голос потрескивает, то непременно «словно дрова в камине» . В общем, с художественной точки зрения текст, безусловно, слаб и беспомощен.
Много в романе и ошибочного употребления слов. Так, акт, утвержденный Советом библиотек, отчего-то называется вердиктом , но вердикт выносят присяжные, а не орган власти и управления. Периодически встречаются слова «закон» и «легитимность», при этом употребляются они по отношению к актам Совета библиотек и действиям читателей , хотя очевидно, что законными эти акты и действия названы быть никак не могут. В романе рассказывается о том, что если какая-либо читальня была дважды скомпрометирована, то выносилось решение о ее роспуске, и «для подобных случаев были разработаны несколько реабилитационных социальных программ» - очевидно, значение понятия «социальная программа» ясно не всем в этом подлунном мире. Впрочем, как и значение слова «подряд» - иначе невозможно объяснить предложение «Крошечная самарская читальня, из которой он вышел, была по сути семейным подрядом» . С отступным тоже вышло скверно – в тексте упоминаются случаи вымогательства, и говорится, что потерпевшие шли на отступные, хотя предоставлением отступного в силу статьи 409 ГК РФ прекращается обязательство, тогда как никакого обязательства в описанной ситуации у потерпевших не возникало . Еще забавнее звучит слово «стратегия» применительно к группе людей численностью пятьдесят с лишним человек – между тем для употребления этого слова нужно несколько большее количество солдатиков, хи-хи.
Кроме того, утомляет присутствие в тексте матерных выражений и различных интимных описаний с оттенком нездоровья. Для примера: «Каждая старуха мазнула Мохову по лицу своими влагалищными выделениями» , «между грубых подошв ее сапог с журчанием потекло желтое сусло» .
Конечно, в книжке есть и удачные места, точнее, удачные словосочетания. Их довольно много в ретроспективных обзорах. Так, забеременев, сестра Алексей «морально проштрафилась» , Институт культуры именуется котлом, «в котором бурлят все освежеванные музы» , английский язык для Алексея так и остался «навеки иностранным» , памятник Ленина «упрямо тянул вперед руку, пытаясь тормознуть на проспекте иномарку» , лысина одного из многочисленных и почти одинаковых персонажей называется «бегущей в атаку» , «мысль, точно безмозглое насекомое, переползала со страницы на окно и дальше, растопырив крылья, уносилась в серое поднебесье» , «внутри головы заколотил крыльями черный нетопырь паники» .
Если подводить итог характеристике этого анекдота, то нужно признать, что он длинный, нудный, скверно написан, не вызывает особенного смеха и почти лишен смысла. Да еще и последний абзац угадывается начиная с момента прочтения Алексеем Книги смысла – очевидно, что закончится книжка словами «Я не умру никогда». Если же относиться к «Библиотекарю» не как к юмористическому роману, то картина будет еще хуже. Сама идея про то, что чтение каких-то там заурядных книжек про целину создает щит над Россией, вне всякого сомнения, является бредовой. Мало того, в тексте нет даже попытки объяснить, почему книги Громова оказывали на читателей такое чудесное воздействие – перед нами типичный образец «синдрома Стивена Кинга»: чудо описывается, но не объясняется. Наконец, из уст персонажей периодически звучат христианские идеи, причем всегда в таком контексте, что выглядят попросту оскорбительными для религии. Так, Маргарита Тихоновна, матерая убийца, расспрашивает Алексей, исповедуется ли он, причащается ли, и, получив отрицательный ответ, делает вывод, что ему тяжело живется «без божества, без вдохновенья» . Ну и, наконец, сама идея о том, чтобы собрать воедино магический кристалл или, в данном случае, семь книжек и с помощью этого благоприобретения спасти мир/страну/себя вряд ли кого-то еще радует. Все равно Брюс Уиллис всех уже спас.
Думаю, если прочитать «Библиотекаря» при соблюдении условий Непрерывности и Тщания, то впредь брать в руки книгу с надписью «Михаил Елизаров» на обложке не захочется. И отношение к премии «Русский Букер» даже как к ориентиру при выборе книги для чтения должно уйти в прошлое, хи-хи. А посему достанем белые платочки и помашем этому самому «Русскому Букеру». %
-
-
08.07.2009 в 14:18-
-
08.07.2009 в 21:10Благодарю за предложение, но "Госпиталь" не читал, а после "Библиотекаря" не тянет, хи-хи. %